Улыбаемся и машем

Первый в России процесс по установлению факта политического преследования прошёл стыдно и странно

Если помните, ещё в апреле во Владивостоке стартовал судебный процесс по установлению юридического факта политического преследования коммуниста Артёма Самсонова. Ленинский районный суд в понедельник вынес решение. Отказал, разумеется. Зрелище получилось то ещё. И, представьте себе, в основном не из-за суда!

Знаете, я лично твёрдо убеждена в том, что Самсонов — политический заключённый и что уголовное преследование против него инициировано только за то, что КПРФ и он лично фактически выиграли выборы в 2021 году, пытались бороться с фальсификациями и отстаивать результаты. Но даже я при всём моём отношении недоумеваю, зачем вообще весь этот фарс?

Глубоко больной Самсонов, который еле держится, почти ничего не слышит из зала суда из-за ужасной связи и пытается угадать вопросы, на которые отвечает. Представители ФСИН, которые появляются в кадре и пытаются безуспешно наладить звук. Представитель прокуратуры, на лице которой буквально читается презрение к оппонентам и которая просто идёт в отказ на любое их слово.

Судья, которая на образцово-показательном процессе вынуждена терпеть неуважение слушателей. Не откладываясь, она рассматривает малопонятное дело за один день, но выгоняет всех «лишних» вечером, аргументируя тем, что суд закрыт (хотя, пока процесс продолжается, суд открыт, это факт — другой вопрос, что и так всё ясно).

В заявлении отказали, понятное дело. Но не это главное.

Пациент после облучения

В просторном зале Ленинского райсуда около двух десятков слушателей. Опоздавшие просто открывают двери и пытаются побеседовать с судьёй и зайти, их не пускают. Кто-то переговаривается, несмотря на предупреждение судьи Аскерко. Её терпению, право, можно позавидовать. Кто-то шуршит многочисленными пакетами, чтобы попить водички. Кто-то даже умудряется, когда звонят, брать трубку! «Надя, я не могу говорить, я в суде!» Так если не можешь, зачем говоришь-то? Зачем вообще ходить в суд, если вы действительно настолько не уважаете этот институт? Это ж не кинотеатр!

У Артёма очень плохо со здоровьем, ДВВ уже про это писали. Больное сердце — в начале года он пережил операцию по замене аортального клапана. А недавно выявили онкологию. Это заболевание входит в перечень препятствующих отбытию наказания в колонии, и сама медсанчасть ФСИН ходатайствовала о том, чтобы Самсонова освободить, — но судья Ленинского районного суда Бадеев решил, что мнение прокуратуры весомее. Хоть бы и основанное на том, что «заключённого же возят на процедуры» и «начальник медсанчасти сказал, что его лечат». Начальник тюремной больницы так-то не лечащий врач Самсонова, не онколог, и всё, что он говорил, — максимально нейтральные вещи. Может быть, краевой суд сможет высказать мнение, отличное от прокурорского?

Самсонова подключили к процессу по видеосвязи из тюремной больницы. Документы на столе, голубые стены и решётка — весь антураж. Сам он только-только после сеанса радиотерапии, с жуткой головной болью, которая только усиливалась. В какой-то момент он положил ладонь на лоб, часам к шести вечера и вовсе просто лёг на руки. А ведь процесс, начавшись чуть позже 14:00, продлился со всеми перерывами около семи часов. Но, даже несмотря на это, он улыбается и машет своим родственникам и друзьям. И это самое, наверное, ценное, что произошло за эти семь часов.

Как и что доказывать

— Я пришёл [после выборов 2021 года к тогдашнему председателю Следкома Фомину], показал документы, рассказал, какие были нарушения, и потребовал ответа на свои депутатские запросы. После этого буквально через несколько дней против меня было сфабриковано уголовное дело. Я не слышал — говорил ли про это адвокат. Я плохо себя чувствую, мне тяжело что-то ещё добавлять. Но эти документы есть в материалах дела, — объясняет Артём Самсонов.

Экс-депутата осудили по надуманному преступлению — якобы ещё в 2018-м он в палаточном лагере в компании взрослых людей взял со стола фаллоимитатор и рассказал о его предназначении, но почему-то там оказался ребёнок, которого этот рассказ развратил аж на 13 лет колонии строгого режима. Фаллоимитатор, правда, принесла для всеобщих забав любовница папеньки этого мальчика, а Самсонова, если верить кипе доказательств — свидетелям, фото, видео, геолокации, справкам, билетам, публикациям в СМИ и так далее, — в том месте в одно время с мальчиком вообще не было. Как бы то ни было, приговор состоялся. И текущий процесс связан, что бы ни доказывала прокуратура, не с оспариванием этого приговора. Странно, что представительница ведомства с учётом предыдущих заседаний не нашла для своей позиции чётких и абсолютно понятных аргументов.

А сильно напрягаться, прямо скажем, не пришлось бы. Ведь когда адвокат, комментируя дело для СМИ, произносит фразу: «Мы даже сами не знаем, как будем это доказывать», хочется развести руками и посоветовать… ну, как-то узнать, что ли! Например, для начала привлечь эксперта, который, вооружившись властью, данной ему словарём Ожегова и высшим лингвистическим образованием, сделает вам документ с определением фразы «политическое преследование». Потому что твердить, что деятельность Самсонова была «высокорисковой» и «оппозиционной», это хорошо. И аргументы, что Самсонова убрали потому, что он указывал на недостатки власти, как будто тоже очевидны. Вот только это для общественности, а не для суда.

Сейчас читатель может возмутиться: как же так, ты что, совсем глупая? Не знаешь, что такое политическое преследование? Нет, не знаю. И вы не знаете. Потому что не сможете дать чёткое определение. Не на примерах объяснить, не ваше личное индивидуальное понимание этого термина представить — а определение! А в суде это основной момент. Понять, в чём конкретно состоят требования.

Когда в качестве доказательств приобщается «справка» об истории политических репрессий на территории современного Приморья — это удивляет. Во-первых, это не научное исследование, а какая-то шляпа с почему-то пропущенной частью о «советском периоде» и цитатами из непонятных источников (да простят меня автор справки адвокат Максим Сикач и автор положительного отзыва на справку, депутат Госдумы Сергей Обухов). А во-вторых, даже если бы с источниками, стилем и логикой всё было в порядке — больше похоже не на аргумент для суда, а на пиар молодого специалиста.

Прокурор против!

Когда ещё один представитель Самсонова, адвокат Кирилл Сердюков, спрашивает: «А в чём заинтересованность прокуратуры и Следственного комитета в этом процессе, на какие их права может повлиять решение по текущему гражданскому делу? Почему они выступают как заинтересованные лица?» — хочется услышать какие-то более или менее понятные ответы. Ясно, конечно, что отвод прокуратуре суд не сделает. Но вопрос-то задан.

Да и вообще в чём сакральный смысл того, что прокуратура идёт в отказ практически на любое слово и любой аргумент Самсонова и его представителей? Свидетелей заявила сторона — нет, мы против! Дать адвокатам время ознакомиться с уточнениями иска (их подала ещё один представитель Самсонова, его жена Ольга, — она как основание политического преследования указывает ещё и тот факт, что суд не выпустил Артёма из колонии, несмотря на наличие онкологии; это, кстати, аргумент здравый и сильный) и сформировать позицию? Нет, вы же только что уточнения слышали, вам судья зачитала! Дать самому Самсонову с ними ознакомиться, он-то ничего не услышал? Тоже нет, он же и так сказал, что жене доверяет!

— Артём Анатольевич, — почти кричит судья, — вы наделяли свою супругу полномочиями подавать уточнения?

— Что? Супруге? Доверяю! — невпопад, угадывая часть вопроса, отвечает Самсонов.

— Артём Анатольевич, вы слышали заявление, которое суд озвучил? — уточняет Сердюков.

— Нет, ничего не слышал!

Бред какой-то.

И самое чудесное. Представитель ведомства, требуя приобщить к текущему делу приговор Самсонову, на голубом глазу говорит, что ей не известно ни об одном факте преследования экс-депутата, кроме как вот это самое уголовное дело «о мальчике и фаллоимитаторе»… Так ведь… Это ж — буквально — процесс по установлению таких фактов! Может, если бы кто-то хотел их на самом деле узнать, а кто-то другой хотел их на самом деле доказать, так и процесс выглядел бы посерьёзнее?